Даже если признать, что масштабы «культурного бессилия» и утраты «русскости» были преувеличены, приходится учитывать, что они серьезно беспокоили имперские власти и пробивали серьезную брешь в их идеологических схемах. Сосуществующие одновременно оптимистические и пессимистические оценки «русской колонизации» главным образом отражали различие во взглядах на возможные перспективы «русского дела», нежели на реальное положение русского крестьянства в регионе, вынуждали подвергнуть ревизии не только некоторые постулаты имперской идеологии, но и расшатывали народнические установки интеллигенции.
Старые русские социальные болезни лишь обострились на азиатских окраинах и потребовали иной диагностики. Это было связано в первую очередь с необходимостью уточнения самого понятия «русскости», внесения корректив в оценки необходимого тождества «русскости» и «православности», устойчивости религиозности русского населения, региональных различий и конфликтов старожильческого и переселенческого крестьянства. Даже если возникающие проблемы и не являлись политически опасными, степень их «злободневности» и «остроты» могла быть усилена как в личных, так и корпоративных интересах. Несомненная тенденциозность в подборе и интерпретации фактов была присуща как апологетам русской колонизации, так и их оппонентам. И хотя они сходились в признании политической значимости народного движения на азиатские окраины, одни предпочитали акцентировать внимание на ее «русскости» и встраивать крестьянское движение в имперские геополитические проекты, другие предпочитали игнорировать их, замещая имперский и национальный нарратив социальным. Вместе с тем, повышение благосостояния в результате переселения неожиданно грозило утратой некоторых симпатичных черт русского крестьянина, которые у представителей имперской власти и народной интеллигенции нередко совпадали (хотя и существенным образом различались в их трактовке) и были одинаково пугающими. Разрушение мифологии русского крестьянина с ее декларируемой высокой культурной открытостью, цивилизационной комплимен- тарностью, высокой религиозностью, что усиленно насаждала русская литература, было частью влиятельного не только в общественных, но и правительственных сферах, народнического дискурса.
3-й
Москва, 1-й Краснокурсантский пр., 1/4
|
5-й
191023 г.Санкт-Петербург улица Зодчего Росси дом 2 Телефон: + 7 (495) 629 70 62; +7 (495) 629 78 58
|
3-й
194044, г. Санкт-Петербург, ул. Академика Лебедева, 6 Телефон: 8 (812) 329-71-35.
|
3-й
105064, Москва, Гороховский пер., 4; телефон приемной комиссии: +7 (499) 261-31-52.
|