Это позволяет говорить о том, что миграционная политика на региональном уровне реализуется через комплексы практик, формирующихся с учетом специфики региона. Так происходит диверсификация, приспособление унифицированной федеральной миграционной политики к потребностям региона. Жесткая рамка федерального законодательства, не позволяющая легализовать значительную часть этих практик, включив их в систему правовых инструментов, определяет их функционирование в неформальном режиме. Это ведет к тому, что практическая деятельность региональной власти не только не ликвидирует лакуны миграционного законодательства, но и способствует их сохранению и поиску новых пробелов в нем.
Сложившиеся механизмы реализации миграционной политики в регионах, разрыв компетенций и интересов ключевых участников регулирования миграционных процессов в сочетании с серьезными пробелами в законодательстве ведут к проявлению все новых и новых «пустот» в миграционной сфере. И эти «пустоты» немедленно заполняются посредническими структурами, выполняющими не всегда легальные, но жизненно необходимые функции стыковки интересов участников миграционных процессов. Пожалуй, именно практики регулирования миграции и практики посреднических услуг в 2000-е годы в Иркутской области, как и в Хабаровском крае, стали главными характерными чертами миграционной ситуации и миграционной политики на региональном уровне.
Определение региональной миграционной политики как комплекса практик закономерно ставит и вопрос о ее субъекте (или субъектах). Действительно, анализ практик как инструмента реализации миграционной политики региона требует и понимания того, кто им пользуется, вырабатывает эти инструменты, иными словами — вопрос об акторах этой политики.
3-й
105064, Москва, Гороховский пер., 4; телефон приемной комиссии: +7 (499) 261-31-52.
|
3-й
Москва, 1-й Краснокурсантский пр., 1/4
|
3-й
194044, г. Санкт-Петербург, ул. Академика Лебедева, 6 Телефон: 8 (812) 329-71-35.
|
4-й
197183, Санкт-Петербург, ул. Сестрорецкая д.6 (главное здание) Телефон: (812) 430-60-40
|