Короткий флирт с советской романтикой

Восток россии миграции и диаспоры в переселенческом обществе - В.И. Дятлов

Назад 529 Вперед

—                 период 1945-1966 гг.

Забайкальские казаки из Трехречья и их потомки имеют до­статочно серьезный постманьчжурский стаж и многолетний опыт жизни в СССР. Группа достаточно эффективно адап­тировалась к советским и постсоветским условиям, не теряя идентичности и сохраняя связь с транснациональной мань­чжурской сетью, которая включает трехреченские и харбин­ские сообщества в Австралии, маньчжурских русских в Сан- Франциско и избранные семьи из Китая и России. Маньчжур­ский опыт во многом определил идентичность сообщества, за исключением нескольких старших членов семей, рожденных в Забайкалье.

Массовое перемещение трехреченских казаков в СССР происходило в 1945-1966 гг. в форме принудительного вывоза в советские лагеря в сталинский период, позже — репатриации с ограничением поселения до Северного Казахстана и Урала. После снятия ограничения на поселение во второй половине 1950-х гг. большинство трехреченских казаков переселилось к «своим» в Казахстан. Именно опыт жизни в Китае и Казах­стане стал основным для идентичности этой группы. В 1994 г. 15 семей вернулось в Забайкалье в поселок Сенькина Падь рядом с Приаргунском. Сейчас все участники исхода перееха­ли в Приаргунск и другие города, а их дети постепенно разъ­езжаются по стране.

Память группы концентрируется на счастливом детстве и юности в Трехречье и на опыте «взрослого» участия в со­ветской жизни. Первое постказачье поколение находится в идеологическом вакууме: оно одновременно отчуждено и от семеновского движения, и от СССР. Короткий флирт с со­ветской романтикой закончился сразу после репатриации в Казахстан. Люди, воспитанные в аграрной культуре нача­ла века и принадлежащие к самой богатой группе в регионе, должны были найти себя в обществе, которое пережило ста­линизм, войну и многолетнюю изоляцию. Кроме социального дискомфорта, связанного с неясным статусом, дефицитом и общей бедностью, на Родине их ждала сложная семантиче­ская конструкция, которая во многом до сих пор определяет их статус в российском обществе — тень атамана Семенова. В советском Забайкалье черная легенда Семенова была маски­ровкой расказачивания, с одной стороны, и компенсирую­щим дискурсом — с другой. Переселенцы из Китая были вне этих советских игр — для них Семенов был реальной фигурой в жизни их родителей и символическим лидером казачьей эми­грации. Популярность и влияние советской версии приводит к стремлению деполитизировать свою биографию и семейную историю. Слова-ключи (Семенов, семеновцы, коллаборация с японской армией) вообще исключаются из словаря. Центр тяжести переносится на общие нейтральные элементы воспо­минаний: культура, русские модели жизни, церковь. Элемен­ты запрещенного прошлого не исчезают до конца, но практи­чески не выходят за пределы частного круга. Так, например, Г.М.Семенов и И.А.Пешков никогда не называются по фами­лии, а только по имени-отчеству и т.д.

Назад 529 Вперед