В результате очередной колонизационный рывок

Восток россии миграции и диаспоры в переселенческом обществе - В.И. Дятлов

Назад 57 Вперед

«Кустанаец» в высшей степени хищник, для «извлечения из почвы последних соков» он использует улучшенные орудия и машины», для него характерно постоянное стремление идти дальше за целинными землями, нежелание затрачивать более интенсивный труд на обработку земли.

Сказочные поверья о существовании в Сибири «небывало богатых краев» и появление народных брошюр, завлекающих крестьян переселяться за Урал, провоцировали желание искать лучшей земли. В результате очередной колонизационный ры­вок завершался не созданием «сплошного густого русского на­селения», но появлением в Сибири народной массы, «блужда­ющей по уездам бесцельно и безрезультатно» в поисках земель «около низации»[156]. «Заветная мечта о лучших новых местах», «стадное чувство искания лучших мест» увлекали даже кре­стьян со средствами[157]. Осторожно, не распространяя подобные оценки на всех крестьян, появляются в публицистике описа­ния особого типа «хищника земли». С.П. Швецов, изучавший переселенческие селения на Алтае, не мог найти рациональ­ного объяснения такому явлению, когда крестьянин, мечтав­ший обрести землю в Сибири и получив ее, «опять идет искать счастья на новые места, счастья еще большего, самые формы которого для него смутны и неясны.». Выйдя из-под «власти» земли, потеряв с ней внутреннюю связь, он нередко становит­ся «кулаком», бросает самостоятельно заниматься земледели­ем, скупает хлеб и приторговывает им, дает деньги в долг, а то и принимается эксплуатировать инородцев или своего же бра­та бедного переселенца. Вместо рачительного «коренного па­харя» появляется чистокровный стяжатель, «разжиревший ра- сейский», «перекати-поле» или «шатун», который переходит с места на место, «расстраивая свое хозяйство, постепенно спу­скаясь на ту ступень, с которой он начал — к бедности»[158]. Ви­ной всему проявившаяся рискованная страсть к обогащению, которая ставила в тупик народников с их идеализацией рус­ского мужика-крестьянина, которую они пытались объяснить наследственным «голодом нескольких поколений», который пагубно влечет от насыщения к стяжательству. Формируется, по словам Н. Каронина-Петропавловского, «нахлебническая культура», стремление к «легкой наживе», в деревню вторга­ется чуждый ей элемент купцов, мещан, писарей, лиц духов­ного звания, которые считают себя вне власти деревенского мира»[159]. «Забайкальский крестьянин обращается со своими полями так же, как приискатель с золотоносными участками; выработалась данная площадь, он бросает ее и принимается за другую». Об улучшении и сохранении почвы — не думает. Раз пашня «устарела» — он ее бросает и идет на новую землю. Уни­чтожают леса. «Мало того, они усиливаются оттягать у смеж­ных с ними бурят участки неистощенных земель и помышля­ют, конечно, в праздных мечтаниях, о том, что им со временем отдадут Монголию»[160]. Схожая ситуация складывалась и в Ак­молинской области. Хищническое истребление леса в степи крестьянами нередко сопровождалась заявлениями «на наш век хватит»[161]. Кокчетавский уезд, представлявший собой, по словам самих же крестьян, «положительно земной рай», казал­ся скоро уже не столько привлекательным — леса безжалостно вырубались, целина быстро распахивалась. Русское населе­ние уходило дальше в Семиречье и, вновь получив там боль­шие наделы, сдавало их в аренду дунганам и таранчам. Нашел переселенец на Алтае «настоящее земледельческое Эльдора­до» и с «жадностью» набросился на необъятные пространства превосходной земли, «как крот в землю зарылся». «Любит рассеец землю: умрет на пашне!» — говорили про него не то с осуждением, не то с удивлением старожилы[162]. «А теперь этот крестьянин был бы помешанным безумцем, — объяснял это явление ссыльный-народник Н. Каронин-Петропавловский,

Назад 57 Вперед