По моим наблюдениям 20002003 гг.

Русскоязычный человек в иноязычном окружение - Е. Протасовой

Назад 223 Вперед

Параллель к сказанному составляет замечание Н. Михайловой, исследова­тельницы из России, прожившей в Германии 10 лет:

Иммигрант из Восточной Европы трудно привыкает к строгим правилам общественной жизни в Западной Германии. Но совладать с новым стилем отношений людей - ему совер­шенно не под сиу. Местоимение 'я' напрочь вытесняет привычное 'мы' («1ностранец», 16 февраля 2002, №14, 24).

В то же время расширяется употребление мы в другой области - при создании кооперативной стратегии 'продавец - покупатель'. Ср. рекомендацию, данную российским журналом «Коммерсантъ - Деньги» (№41, 22.10-28.10.2002, 58) при обсуждении того, как следует торговаться на рынке: «Настроение сотрудничест­ва поможет создать употребление местоимения 'мы': 'На какой сумме мы мог­ли бы сойтись?' и т.п.» Однако это кооперативное мы иллюзорно в том смысле, что за него не спрячешь свое 'я'; его появление - свидетельство увеличения или по крайней мере изменения прежних социальных расстояний между людьми.

В отсутствие действенных идеологем общественного единения и в метропо­лии[54], и в русскоязычных общинах диаспоры[55] принятые ранее речевые страте­гии солидарности заменяются стратегиями сохранения дистанции. Ср. наблю­дение Р. Ратмайр: «...в русско-советской культуре считалось совершенно нор­мальным спросить любого, как близкого, так и более дальнего знакомого, о том, сколько он зарабатывает, или спросить у женщины, независимо от ее возраста, замужем ли она и сколько у нее детей. В посткоммунистической России, кажет­ся, наметилось приближение к западным традициям поведения и запретам в этой области» [Ратмайр 2003: 26-27]. Увеличение социальных расстояний, кроме того, проявляется и в стремлении чаще извиняться [там же: 9 и сл.]. По моим наблюдениям (2000-2003 гг.), эти же изменения свойственны и речевому поведе­нию носителей русского языка, живущих в США.

Назад 223 Вперед